Мертвые — о живых
Недавно Дмитрий Зыков написал на "Гранях": "Судья Наталия Никишина готовится огласить приговор восьмерым "болотным узникам". По завершении главного политического процесса путинской России, изнурительного и безнадежного, мы точно знаем, что произошло под стенами Кремля 6 мая 2012 года. Знаем, как нагло фабриковалось дело, как лгали полицейские на следствии и в суде. У нас есть детальный разбор улик, анализ ключевых эпизодов по фото- и видеоматериалам. События того трагического дня восстановлены с точностью до секунды. Обвинение рассыпалось в прах — и мы ждем обвинительного приговора".
Совершенно замечательная последняя фраза, правда? Предложение-оксюморон.
И я поймал себя на мысли, что прочел это совершенно спокойно: как мог бы прочесть сообщение о том, что на Крещенье начались морозы или что Путин нырнул в море, где водятся гигантские акулы-людоеды, подплыл к самой большой и свирепой из них и ласково погладил ее по голове.
Совершенно что-то такое нормальное.
Мы очень интеллектуальные люди.
Мы комментируем, рассекаем реальность скальпелем тончайшего анализа, мы глубокие, талантливые, образованные. Мы угадываем тончайшие оттенки желаний и настроений Вождя, Великого Кормчего, аморального троечника, который в нормальной стране работал бы, наверное, водителем такси или мелким клерком. Мы все предсказываем, все предвидим заранее, мы мудры. У нас великая литература, музыка, живопись, наука. Наш язык — один из шести мировых языков ЮНЕСКО. Мы проводим олимпиады. Мы — великий народ и живем в великой стране.
Украина — нет. Само это слово означает — "окраина". Задворки. Про любую другую страну мы говорим "В Англии", "В ФРГ", а про Украину — "НА Украине" - на окраине, с краю.
Чья это окраина? Наша.
Украинский язык — ну, это пародия. "Паду ли я, дрючком пропэртый?!" — патетически вопрошает украинский Ленский, исполняя свою знаменитую арию из оперы Чайковского, — и мы, конечно, задыхаемся от хохота.
Какая литература на этом языке? Тарас Шевченко? Смешно! Весьма посредственный автор. А у нас — Толстой, Достоевский, Булгаков!
Разве они, эти люди с окраины, могут быть такими тонкими, талантливыми, как мы?
Никогда!
Увы, — они грубы, примитивны.
Когда 12 февраля 4-х активистов Майдана хотели заключить под стражу по сфабрикованному обвинению, 14-я сотня самообороны Майдана вместе с ветеранами-афганцами воспрепятствовала этому — и активистов отпустили.
Люди с закопченными лицами, со щитами и битами — среди дыма и пожаров. Как в Средние Века.
У нас — все культурно. Если кого-то сажают в СИЗО по сфабрикованному обвинению, мы пишем статьи, очень хорошие, яркие, красноречивые статьи, и всем, кто их читает, становится совершенно ясно, что мы свободолюбивые и талантливые люди. Потом мы ждем обвинительного приговора и пишем новые прекрасные статьи.
Мы даже иногда отваживаемся на протест! Например, выходим на улицы с белыми ленточками, шариками или даже зонтиками! Это опасно, очень опасно! Но мы совсем не боимся: мы очень мужественные! Однако при этом — мы интеллигентны, мы цивилизованны.
Мы не можем так, как они: грубо, в дыму и огне. Там же дышать нечем! Ужас!!
Нам даже не приходит в голову вмешаться, как-то попытаться повлиять на происходящее.
У нас есть призвание: мы — ПИШЕМ! Мы КОММЕНТИРУЕМ! Действуют — они: Путины, Никишины, Сташины, Милоновы, Яровые.
Они не такие высоколобые, как мы, м да. Не такие нравственные (а мы — очень нравственные!). Поэтому мы их критикуем, мы недовольны ими — но зато очень довольны собой. Ведь наше положение безукоризненно с моральной точки зрения: мы боремся со злом. Так, как можем. Это не очень рискованно — и в то же время приятно. Мы к штыку — приравняли перо!
Нас это по большому счету устраивает.
Нам жалко их, этих бедняг-украинцев, которые гибнут там, на своем Майдане, — за что? Ну, прогонят они Януковича, — будет другой, такой же. Мы философы, мы стоики. Мы мудры и ироничны.
Они — первобытны.
Мы — новейший компьютер. Они — дубина и соха. Каменный век.
Ужасно, когда в столичном городе люди на улицах строят баррикады. У нас в Москве везде горят веселые яркие огни, и таджики и узбеки все чисто подметают за нами. Мы любим чистоту.
Нам нравится, что мы такие: ведь это говорит о нашем высоком уровне развития. У нас есть миссия: комментировать то, что делают ОНИ (наши отборные уродцы и отморозки). Мы честно следуем своему призванию.
Мы — ну, может быть, нельзя сказать, что хорошо живем. Мы — приятно и с удовольствием умираем.
* * *
Я долго не мог понять, почему в эти дни — когда, как и многие, так переживал за Народ Украины — испытываю и радость, и глубокую горечь.
Т.е. радость-то — понятно почему. А горечь? Из-за того, что погибли люди — да. Но эта горечь появилась давно, еще месяц назад, даже раньше — еще до гибели Сергея Нигояна, первой жертвы Майдана.
Сегодня я, кажется, понял, в чем дело. Это горечь мертвого, издалека наблюдающего за жизнью живых, к которой он никогда не сможет приобщиться.
Фотографии Киева, превратившегося в средневековый город, где идет уличная война, внушали странное чувство: это фото иного мира — как с другой планеты. У нас это невозможно. У нас средневековье — только в душе, а на поверхности — во всяком случае, в столице — все гладко и красиво.
Как на кладбище.
И эта горечь — от того, что именно сейчас, когда Народ Украины победил и родился как Гражданская Нация, — по контрасту так тяжело осознавать себя пожизненным обитателем русского кладбища.
Я люблю Россию, я связан с ней всей своей жизнью. Но какое же это страшное проклятие — родится и умереть здесь!
Разве дело в страхе репрессий, в неустройстве, в бедности? Нет.
Человеческая жизнь становится мучением, если она не заполнена общественным созиданием, движением вперед, если ты не можешь ничего сделать в своей стране — все происходит помимо тебя — и ничего нельзя изменить.
Да это и не жизнь — это смерть.
Мой любимый Ян Амос Коменский когда-то сказал: "Зачем жить, если не делать и не достигать того, ради чего мы здесь? Было бы лучше не родиться".
Вот почему радость за Народ Украины — Великий Народ, потому что он Хозяин своей страны, потому что любит Свободу и исполнен Достоинства — смешана с горечью. Если включить свет в одном месте, тьма в другом сгустится.
Их свет высветил нашу тьму.
Любимую, обожаемую русским народом тьму, которая никогда не становится рассветом.
! Орфография и стилистика автора сохранены
